«Сколково»: станет ли «кремлевская» долина кремниевой?

«Мы постоянно говорим об инновациях с 3 декабря 2001 года, когда Владимир Путин поставил перед российским научным сообществом две приоритетные задачи. Это независимая экспертиза принимаемых государством решений, прогноз бедствий, кризисов и катастроф в природной, техногенной и социальной сферах. А также отработка сценариев перевода от «экономики трубы» к инновационному развитию (экономике, основанной на знаниях). Можно констатировать, что эти работы так и не были развернуты в планируемом масштабе, в результате и через 10 лет мы имеем ту же «экономику трубы» и новую волну техногенных катастроф (авария Саяно-Шушенская ГЭС)», – так начал пресс-конференцию Георгий Малинецкий.

Россия находится на берегу Северного Ледовитого океана, а две трети ее территории – это зона вечной мерзлоты, при том экстремальные среднегодовые температуры приводят к тому, что любое производство на нашей территории будет заведомо убыточным и неконкурентоспособным в условиях глобализации (электроснабжение, тепло, оплата рабочей силы, транспорт и т. д.).

«Кроме того, из этого следует, что нам самим углеводороды нужны больше всех на свете, и Россия ни в коем случае не может выступать энергетическим гарантом, экспортируя нефть в огромных количествах. Поэтому единственное, с чем Россия может выходить на мировой рынок, – это продукция hi-tech, наша страна должна делать то, что не имеют другие страны, и так, как они не умеют», – резюмирует г-н Малинецкий.

По его словам, Россия, располагая 30 % всех мировых природных богатств, ежегодно поставляет нефть примерно на $60 млрд, а оружия – на $6 млрд. В то же время Индия благодаря аутсорсингу и программистам экспортирует ПО на сумму не менее $40 млрд, а в скором времени планирует увеличить этот показатель до $60 млрд.

При 30 % всех природных богатств доля России в глобальном валовом продукте всего 3 %. Без инновационной пружины такая страна долго не проживет

Однако, несмотря на все еще внушительный научный потенциал, Россия по числу зарегистрированных патентов в 2009 году занимает лишь 23-е место (всего 569 из общего количества в 156 тыс.). В лидерах – США, Япония, Германия, Южная Корея, Китай. При этом наибольшее количество патентов генерируется именно в аффилированных структурах крупнейших международных корпораций – Panasonic (вчетверо больше, чем вся Россия), Huawei, Bosch, Philips, Qualcomm и т. д. В итоге Георгий Малинецкий уверен, что для инновационного развития России просто необходим крупный инновационный бизнес, который будет оправдывать существование мелких и средних компаний, имеющих в таком случае канал предварения в жизнь своих разработок и выведения их на мировой рынок. В то же время ни одной из отраслей «пятого технологического уклада», на которые и приходится максимальное количество патентов (ИТ и компьютеры, фармацевтика, медицинские технологии, электромашины, цифровая связь, телекоммуникации), Россия фактически вообще не имеет. Вектор развития стран становится хорошо заметен в трудные периоды истории, например, во время всемирного экономического кризиса, когда каждая страна начинает максимально проявлять все свои наработки. Так, по итогам 2009 года, инновационную активность США и Германия снизили на 10 %, в то время как Япония и Корея, несмотря на сложную обстановку, только увеличили количество зарегистрированных патентов. Пиковых значений достигли лишь две страны – Китай увеличил инновационную активность на целых 30 %, в то время как Россия, наоборот, на столько же ее снизила.

«Поэтому то, что сейчас происходит в российской инновационной сфере можно охарактеризовать как «диктатура бухгалтеров». И никакими «сколково» без кардинальных системных сдвигов ситуацию не изменят, – уверен Георгий Малинецкий. – Между тем если мыслить системно, то экосистема воспроизводства инноваций глубоко эшелонирована и состоит из нескольких ключевых элементов. В основе всего лежит мониторинг происходящего в мире и стратегический прогноз (к примеру, на 30 лет) того, что именно мы хотим построить, на какие стратегические области необходимо сделать упор. Обращаю внимание, что все развитые страны имеют собственный технологический прогноз как для себя, так и для мира в целом. Ничего подобного в России нет, мы не проектируем будущего. Далее идет подготовка кадров и фундаментальные исследования уже в конкретных областях. А если принять эти затраты за единицу, то осуществление следующих этапов стоит уже на порядок выше (десять и сто соответственно). Прикладная наука была развалена еще в начале 90-х годов XX века. Несмотря на это, в России до сих существует целая «жемчужная россыпь» уникальных наукоградов (закрытые города, исследовательские центры, города-институты), на финансирование которых государство тратит всего лишь 600 млн рублей (!) в год. В то же самое время на одно Сколково наше правительство намеревается потратить только на проектные работы в 2009 году не менее 4,5 млрд рублей», – рассказывает г-н Малинецкий.

Далее следует самый сложный этап, а именно вывод конечного продукта на рынок. В американской Кремниевой долине создана уникальная инновационная экосистема, где очень жесткая независимая экспертиза (научная, маркетинговая и т. д.), а венчурные фонды для финансирования в итоге отбирают в среднем лишь 7 проектов из 1000. В России ничего этого не сформировано, поэтому проект «Сколково» выглядит очередным проектом в чистом поле на глиняных ногах. И это при том, что по сравнению с Советским Союзом поток инноваций в России упал в 15 раз.

«У нас было все: бизнес-инкубаторы, технологические парки, центры коллективного пользования, до сих пор существуют государственные корпорации, сейчас появилась идея т. н. технологических платформ, – продолжает руководитель концерна «Наноиндустрия» Михаил Ананян.  – У нас не было одного – хотя бы единожды проведенного анализа, почему все это не работает, несмотря на вложенные млрд рублей. И когда чиновники снова начинают говорить о создании федерального инновационного центра в Сколково, я честно говорю, что не верю. Потому что сегодня для этого нет никаких предпосылок, а самое главное, возникает вопрос – зачем вообще он нужен, если можно развернуть инновационную деятельность в уже имеющихся мощных наукоградах (многочисленные города-спутники Томска, Омска, Красноярска, Новосибирска, Нижнего Новгорода, Екатеринбурга, Питера, Москвы и т. д.)? Еще один вопрос – куда уходят все эти деньги».

По словам г-на Ананяна, с самого начала и вплоть до настоящего времени у России не было реальной программы по развитию нанотехнологий. То, что сейчас выдается за нее, на его взгляд, больше похоже на «перепевы» из Интернета без определенных сроков.

«Чему тут можно удивляться, если в стране не создана концепция  стратегического развития, не расставлены приоритеты, никто не понес ответственность за срывы сроков и откровенные провалы, – рассуждает Михаил Ананян. – По моему мнению, все эти деньги на обустройство Сколково нужно раздать именно тем людям, которые зачастую не благодаря, а вопреки кипучей деятельности правительства создают уникальные технологии. Например, мы очень долго добивались разрешения производства наночастиц металлов, в частности серебра. Сегодня это вообще вопрос здоровья нации – их можно использовать для очистки крови, воды и воздуха, применять в биоцидных красках, которые убивают бактерии и вирусы в больницах, родильных домах, школах, детских садах и т. д. И это область применения только одной лишь технологии, которых уже разработано множество».

В качестве еще одного примера г-н Ананян рассказал о выпускаемых на протяжении шести лет противоизносных нанодисперсных составах, которые добавляются в узлы трения всех видов оборудования. В результате их применения достигается сокращение потребления топлива или электроэнергии от 5 до 15 %, снижение вибраций подшипников, увеличение ресурса работы оборудования в 1,5 – 2 раза, снижение выбросов вредных газов, шума и т. д.

«Последний пример – мы использовали эту технологию на дизельных установках локомотивов «РЖД». В результате произошло резкое увеличение мощности двигателя при одновременном снижении потребления топлива. А когда подсчитали совокупный экономический эффект, то выяснилось – экономия только по топливу за год составила около 400 тыс. рублей на каждый локомотив. И таких уже реально работающих примеров множество, но они никому не нужны. Это опять же связано с полной технологической безграмотностью сегодняшнего промышленного руководства», – убежден Михаил Ананян.

Между тем, по словам Георгия Малинецкого, временной период, начавшийся с приходом всемирного экономического кризиса 2008-2009 гг., характеризуется именно сменой технологических укладов. Так, эпоха компьютеров, телекоммуникационных технологий, Интернета, малотоннажной химии постепенно подходит к концу, и, по расчетам Института прикладной математики РАН, фазовый переход к «VI технологическому укладу» (биотехнологии, нанотехнологии, новая медицина и природопользование, роботизация и полномасштабное внедрение виртуальной реальности) в развитых странах произойдет в период 2014-2018 гг.

«По сути, именно сейчас решается вопрос – кто будет продавать, а кто покупать уже через несколько лет. У России действительно очень мало времени. Наша национальная задача – не пресловутая экономическая стабильность или удвоение ВВП, а постараться вскочить в последний вагон быстро удаляющегося поезда «VI технологического уклада». Но для этого нужна мечта и видение нашего будущего, а самое главное, – это сверхусилия. Только тогда у России появится шанс», – резюмировал г-н Малинецкий.