Михаил, будьте добры, расскажите о том, что представляет РВК сегодня, ключевых направлениях, структуре, успехах.
- Если в нескольких словах, то 100 % капитала РВК принадлежит Российской Федерации в лице Росимущества, а уставной капитал составляет около 30 млрд рублей. С одной стороны, мы являемся государственным фондом фондов, то есть институциональным инвестором венчурных фондов. С другой стороны, одновременно и институтом развития, призванным катализировать развитие инновационной экосистемы в России. По сути, на наших «весах» находятся две этих повестки дня, которые не всегда можно выполнить одновременно. К примеру, иногда приходится отказываться от очень хороших инвестиционных сделок, потому что они не принесут необходимого эффекта инновационной экосистеме Российской Федерации. И наоборот, нередко нашего внимания требуют те программы, которые не являются инвестиционно-привлекательными, но будут исключительно полезны экосистеме и рынку. Поэтому мы всегда стремимся найти баланс, синергию между экосистемными функциями РВК и нашими инвестиционными задачами. Я представляю инвестиционное направление РВК. На сегодняшний день общее количество фондов, сформированных РВК, достигло двенадцати (включая 2 фонда в зарубежной юрисдикции), а их совокупный размер – более 26 млрд рублей, при этом доля РВК в них составляет более 16 млрд рублей. В июне 2012 года число проинвестированных нашими портфельными фондами инновационных компаний достигло 118 (объем средств 10,2 млрд рублей). В структуре нашего портфеля есть три дочерних фонда, созданных пару лет назад, а также семь венчурных фондов, созданных в 2007 – 2009 гг., где наш капитал составляет 49 %. Хочу еще раз подчеркнуть, что портфель РВК – это фонды, работающие в различных отраслях и на различных стадиях развития, которые, в свою очередь, и инвестируют в проекты. Вопреки сложившемуся мнению, мы не инвестируем напрямую в проекты – почему-то на рынке правильное понимание нашей модели работы нарабатывается крайне медленно.
Но ведь у вас есть собственные венчурные фонды?
- Да, действительно, у нас есть «Фонд посевных инвестиций», «Биофонд РВК» («Биофармацевтические инвестиции РВК») и «Инфрафонд РВК» («Инфраструктурные инвестиции РВК»). Однако, несмотря на то, что мы являемся их мажоритарными акционерами, это уже не РВК непосредственно, а наши дочерние структуры – отдельные и вполне самостоятельные организации. Что касается их специфики, то «Биофонд РВК» и «Инфрафонд РВК» могут инвестировать не только в инновационные, но также и в сервисные компании для соответствующей отрасли. Например, что может являться таким сервисным предприятием в биотехнологиях? Это лаборатории, которые на заказ проводят исследования, синтезируют субстанции и т. п. Это важная вещь для развития данного сектора, у нас в стране таких организаций очень мало. И для каждого отдельно взятого проекта приходится вкладываться, создавая под него всю собственную инфраструктуру только ради того, чтобы, грубо говоря, построить пушку и выстрелить всего один раз. В этом смысле гораздо эффективнее, если кто-то эту инфраструктуру построит и будет обслуживать заказы инновационных компаний, которые благодаря этому могут значительно сэкономить и сократить временные затраты.
Какое место в этой инфраструктуре занимают технопарки, включенные в государственную программу?
- Государственные технопарки – действенный инструмент в области создания физической инфраструктуры. Но проблема в том, что на базе технопарков сегодня еще пока не выросла инновационная экосистема, то есть базовые компоненты во многих регионах уже есть: производственные площади, оборудованные офисы и т. д., однако инновационный бизнес там не приживается (более подробно см. интервью с директором Некоммерческого партнерства «Ассоциация технопарков в сфере высоких технологий» Андреем Шпиленко от 22 мая 2012 г.). Фактически, это просто хорошие, оборудованные бизнес-центры, в них сдаются лишь площади в аренду, и все. Важно понимать, что помимо зданий должен быть еще целый набор факторов, содействующих появлению и развитию инновационных проектов, и, прежде всего, свободный инвестиционный капитал. Справедливости ради стоит отметить, что в некоторых местах создание локальных инновационных экосистем происходит и без физической инфраструктуры – например, питерский технопарк «Ингрия», где активно работают с молодым инновационным бизнесом. Для этого строящийся технопарк арендовал помещение в обычном бизнес-центре, там реально функционирует инкубатор, через который прошли уже десятки перспективных проектов. Кроме того, этот технопарк ежегодно проводит конкурс ИТ-стартапов WebReady, один из крупнейших в стране. То есть «Ингрия» – это технопарк, по сути функционирующий в виртуальной сфере. Конечно, многие могут сказать, что это Санкт-Петербург, все-таки Северная столица. Но в плане развития высокотехнологичного бизнеса он все же отстает от Москвы, где сосредоточена основная масса стартапов. Поэтому модель развития технологичного предпринимательства, применяемую в Санкт-Петербурге, можно и нужно использовать или реплицировать в других городах-миллионниках, не дожидаясь готовности физической инфраструктуры.
Распределение проинвестированных компаний Фондом посевных инвестиций РВК (ФПИ) по регионам. Данные компании
Михаил, вы отметили Москву как главный центр притяжения российских стартапов. Почему так произошло и намереваетесь ли вы с этим что-то делать?
- Ситуация сложилась естественным образом, она отражает специфику функционирования экономики в нашей стране, когда основная масса финансовых потоков замыкается на Москве, далее по остаточному принципу распределяясь по регионам. И понятно, что Северо-Западный регион (Санкт-Петербург, Петрозаводск, Мурманск, Калининград) будет идти вторым после Москвы. Следующими на очереди выделяются другие города-миллионники с развитым потребительским рынком. Точками притяжения капитала на Урале и в Южной Сибири является мощное производство – алюминия, стали, чугуна и т. д. На Севере и Северо-Востоке расположены крупнейшие месторождения нефти и газа. И если вы, являясь начинающим предпринимателем, нуждаетесь в инвестициях, то должны понимать, что на ранних этапах их можно получить у инвесторов, заработавших средства, например, в промышленности. Стартапер должен понимать, что будущие инвесторы находятся в так называемых финансовых пищевых цепочках, которые протянулись по всей стране. Однако начало этих цепочек, как правило, расположено в Москве. Но на самом деле успех заключается не только в деньгах. Казанский территориальный кластер – яркое тому подтверждение.
Но это скорее уникальный случай – там одновременно существует мощная производственная база, добыча нефти, огромный политический ресурс…
- Да, совершенно верно. Но что происходит сегодня, скажем, в казанском ИТ-парке? Его резидентами становятся проекты не только казанские и даже не только татарские. В ИТ-парк приезжают, чтобы остаться, компании из Москвы, Санкт-Петербурга и других регионов. Они приезжают туда, потому что там комфортные условия для развития и перспективы, включая, разумеется, перспективы финансирования. Мы видим, что сегодня между регионами уже устанавливается конкуренция за хорошие проекты.
Так все же считаете ли вы ситуацию с локализацией большинства стартапов в Москве правильной?
- Сложившуюся ситуацию правильной назвать нельзя, проблему нужно пытаться решать. Потому что, в конечном итоге, это влияет не только на мобильность предпринимателей, но и на качество региональных инновационных экосистем, ведь самые пассионарные представители их покидают, предпочитая переехать, жить и делать бизнес в Москве. Это наносит прямой экономический вред регионам, поэтому они должны создавать у себя необходимые условия. В РВК создано специальное подразделение – «Служба регионального развития», стимулирующее развитие предпринимательства в субъектах страны. Если же говорить об инвестиционной стороне этого вопроса, то представители РВК входят в состав попечительских советов 22 региональных венчурных фондов, созданных на условиях софинансирования Министерством экономического развития РФ и региональных администраций несколько лет назад. Нам интересны региональные проекты, и здесь мы открыты для взаимодействия, имея на руках самые разные механизмы для поддержки, начиная от РСПК (региональные сессии проектного консалтинга) и заканчивая возможными инвестициями в предприятия. Но это именно инвестиции, то есть должен быть бизнес-план, перспективы в получении прибыли. Мы не даем деньги просто потому, что РВК – это государственный фонд фондов.
Михаил, если говорить об отраслевой структуре ваших портфельных компаний, то более 30 % – это доля ИКТ-компаний. Считаете ли вы такое соотношение нормальным, с чем это связано?
- Если изучить нашу инвестиционную политику и отраслевые фокусы, на которые она направлена в соответствии с перечнем стратегических технологий, то ИКТ в этом длинном перечне занимают лишь несколько строчек. Поэтому треть всех проектов по этой тематике – это, конечно, многовато. С другой стороны, это отражает текущее состояние нашей инвестиционной среды сегодня – информационные технологии за последние двадцать лет у нас развивались не менее активно, чем нефтегазовый сектор. Это было связано с тем, что в ИКТ цена входного билета в бизнес относительно низка, а возврат на инвестиции можно получить сравнительно быстро. При этом Россия по-прежнему богата светлыми умами, а советская система образования была «заточена» на инженерные специальности, которые прямым образом применимы в ИКТ. Вот вам набор экосистемных условий расцвета отрасли. Причем она развивалась в самых разных направлениях, к примеру, в плане экспорта услуг офшорного программирования Россия сегодня занимает третье место после Индии и Китая. Конечно, их мы никогда не обгоним, просто потому, что у нас нет столько программистов. Но если сопоставить их численность с оборотами, то в России доход на одного программиста намного выше. То есть в мировых цепочках создания прибавочной стоимости мы находимся выше их, встраиваясь туда, где нужен не просто монотонный рутинный труд, а решение сложных задач. И мировой рынок это прекрасно понимает.
Распределение портфельных компаний фондов с участием РВК по отраслям. Данные компании
Часто российские интернет-стартапы упрекают в копировании западных идей. Является ли это также характеристикой сегодняшней российской инновационной экосистемы?
- Я начну отвечать немного издалека. Если в 1990-х гг. России нужны были компьютеры, офисная техника – «железо», одним словом, – то затем появилась уже потребность в сетях, началось массовое проникновение Интернета, стал зарождаться потребительский онлайн-рынок. И уже в этот момент мы практически догнали развитие основных мировых рынков с точки зрения уровня стартаповской мысли. Еще пока не экосистемы, а именно идей (к примеру, AlterGeo появился раньше Foursquare, а «Яндекс» – раньше Google). Что же до экосистемы и ее способности масштабирования идеи на весь рынок, то она еще не созрела для этого. В России просто не было таких инвесторов, которые бы оценили масштаб идеи, может быть, просто не обладали достаточными финансовыми ресурсами для этого. Что касается копикэтов – копирования бизнес-моделей, то это ситуация в целом нормальная, она касается не только России, а распространена во многих странах мира. Ведь инновации, даже в Интернете, часто носят локальный характер, просто потому что люди попросту говорят на разных языках, живут в разных странах, климатических зонах и городах. У Facebook на заре их деятельности не было возможности перевода на все языки, они даже не думали об этом в момент запуска. В результате для них многие регионы и страны, где подавляющее большинство населения не говорит на английском, оказались закрыты. Это, к примеру, Франция, Германия, Россия и т. д. Это создало возможность для местных стартапов эту инновацию применить у себя. Я считаю, что это не плохо, особенно учитывая ту скорость, с которой локальным проектам пришлось развиваться, что достойно всяческого уважения.
Какую модель вы продвигаете для ваших портфельных компаний ИКТ-направления – концентрация на российском рынке или мировая экспансия?
- Это хороший вопрос, которому была посвящена отдельная секция на прошедшем недавно Петербургском международном экономическом форуме. На самом деле, все зависит от конкретного бизнеса, у каждого проекта есть свои особенности. Причем есть успешные примеры как развития на локальном российском рынке, так и выхода на мировой. Здесь показателен пример одной из наших портфельных компаний – «Русские навигационные технологии» (РНТ). Задачи спутникового мониторинга инвариантны относительно рынка, и такая проблема стоит во всех странах мира. С другой стороны, компания «РНТ» была создана в России и начинала операционную деятельность именно здесь, сегодня достаточно активно развиваясь за ее пределами. Я считаю это удачным примером реализации стратегии перехода от локального рынка к глобальному. Однако специфика «РНТ» в том, что она существует в физическом мире, оказывая реальные услуги. А, скажем, чисто потребительский Интернет свободен от необходимости создания физической инфраструктуры, и существуют проекты, где можно двигаться сверху вниз, начиная с глобального рынка. Поэтому каких-то единых рецептов не существуют, у каждого проекта свои возможности и будущее.
Михаил, в начале июня РВК начала отбор управляющих компаний для создания новых венчурных фондов с общим объемом 19 млрд рублей. Расскажите об этом подробнее?
- То, что мы запустили в июне этого года, стало серьезным новшеством в работе РВК. В отличие от 2007 – 2009 гг., когда мы объявляли, по сути, тендер на передачу в доверительное управление наших средств, сегодня это постоянно действующий процесс отбора для шести определенных нами типов фондов – это четыре кластерных инвестиционных фонда и венчурные фонды двух типов: посевных и ранних стадий (см. материал рубрики «Инновации» от 20 июня 2012 г.). В целом если посмотреть на условия программы, то можно явным образом понять, что РВК уделяет большое внимание именно фондам посевной направленности как с точки зрения объема средств, которые мы готовы в них инвестировать (5 против 7 млрд рублей, при том что размеры сделок там отличаются в 5 – 10 раз), так и с точки зрения того, какую долю в капитале мы готовы взять на себя.
Почему РВК приняла решение о создании множества фондов ранней стадии?
- За последние пять лет российская инновационная экосистема достигла некой базовой зрелости, и мы уже стремимся к тому, чтобы катализировать этот процесс не столько финансовыми рычагами, сколько самой возможностью создания новых фондов, что само по себе создает движение на рынке. В целом этой программой РВК стремится привлечь грамотных управляющих, которые имеют практический опыт проведения венчурных сделок, в том числе и международные управляющие компании, которые до последнего времени не рассматривали Россию как целевой рынок для вхождения в проекты. После выхода РВК с инициативой создания дополнительных фондов наблюдается повышение интереса иностранных управляющих компаний к работе в России. Это хорошо. Они обладают компетенциями, от них приходят соображения по тому, как они могут помочь российской экосистеме. Кроме того, еще одной причиной изменения подхода РВК к созданию венчурных фондов стала необходимость к исправлению текущей ситуации с нехваткой достойных для инвестирования проектов. Если посмотреть на структуру экосистемы в срезе стартапов, то проекты по мере своего развития поднимаются по пирамиде, где внизу на предпосевной стадии их десятки тысяч, к примеру, в середине на посевной стадии их уже тысяча, на ранней стадии их только 100, а к поздней стадии выживает лишь 10 проектов. Проблема российской инновационной экосистемы в том, что на ранних стадиях, то есть в основании пирамиды, проектов явно недостаточно, что из-за отсутствия здорового отсева приводит к снижению их качества по мере прохода на следующие уровни. Именно поэтому сейчас необходимы массовые инвестиции в проекты на предпосевных стадиях, и РВК будет здесь активно работать.
Почему сейчас, ведь у вас же есть фонд посевных инвестиций?
- Да, Фонд посевных инвестиций РВК насчитывает практически 50 % всех наших портфельных компаний (51 из 118). Это действительно именно тот правильный компонент инновационной пирамиды, и наша главная цель – активнее транслировать его в рынок. Конечно, у сложившейся ситуации есть исторические причины, поскольку инвестиционно-инновационная экосистема в России начинала строиться сверху вниз, первыми сделками 1990-х гг. были сделки с компаниями поздних стадий по их расширению. Только потом началось движение к финансированию проектов ранних стадий. А собственно основанием пирамиды и предпосевными стадиями финансирования проектов мы занялись лишь несколько лет назад. Поэтому неудивительно, что инвесторы часто высказывают недовольство отсутствием достаточного числа хороших проектов. Я с этим согласен, довольно долго я занимался отбором проектов именно посевной стадии (впрочем, как и сейчас, просматривая несколько сотен каждый год). Я вижу множество интересных идей и изобретений, но при этом мало хороших проектов. Проект – это же не только сама идея, а это еще бизнес-план, понимание рынка, команда управленцев, разумная бизнес-модель, план продвижения и т. д. Вот между идеей и проектом и находится та пропасть, перепрыгнуть которую самостоятельно способны очень немногие. Изобретателям, поскольку они все время находятся в своей замкнутой (зачастую академической) среде, действительно бывает трудно понять, как работает бизнес. Поэтому в проекты должны приходить либо «умные» деньги, привносящие также бизнес-экспертизу и опыт, либо инкубаторы и катализаторы, занимающиеся в том числе обучением и формированием проектных команд. Еще раз напомню, что все эти вопросы касаются предпосевной стадии финансирования, для того чтобы на посевной стадии появились уже именно проекты, а не «голые» идеи.
Значит, основная проблема формирующейся инновационной экосистемы России – в «упаковке» идей до проектов?
- Я не очень люблю этот термин, на мой взгляд, у него есть негативная коннотация, словно можно взять совершенно любую идею, завернуть ее в красивую обертку бизнес-плана, после чего она станет прекрасным проектом. К сожалению, это не так, хотя очень многие «упаковщики» ошибочно трактуют это термин именно таким образом. С содержательной точки зрения кто-то действительно должен помочь инноватору превратить идею или опытный образец в хороший проект. Это могут сделать консультанты, менторы, наставники, которые включаются в команду, возможно, еще и партнеры-сооснователи, которых они находят в процессе акселерации, и т. д. Поэтому мне ближе термин «акселерация», чем «упаковка», он более содержательный, включающий в себя работу над формированием команды и выработку необходимых компетенций, формирование бизнес-плана, подготовку презентации для инвесторов, ускорение развития проекта и т. д.
Михаил, в заключение позвольте спросить, работает ли сегодня РВК в направлении «акселерации», помогая устранить разрыв между идеей и проектом?
- Да, у РВК есть множество программ, находящихся за пределами инвестиционной составляющей. К примеру, это уже упомянутые мной РСПК – региональные сессии проектного консалтинга, во время которых в регионах проводятся курсы молодого стартапера, где за средства РВК опытные тренеры читают лекции по проектному менеджменту, а также консультируют региональные компании по их собственным проектам. После таких коротких (как правило, это 2 – 4 дня) курсов у участников появляется базовое понимание, в каком направлении двигаться, и они получают бесценную обратную связь от опытных предпринимателей и инвесторов, которые им сразу же задают правильные и непростые вопросы. Другой работающий инструмент – «Инфраструктурный фонд РВК» – это именно та организация, которая должна инвестировать в проекты, влияющие на инновационную экосистему. И у Инфрафонда уже есть несколько таких портфельных компаний («Тихоокеанская сервисная компания», RusVCAdvisoryInternational, «Пульсар Венчур» и др.). Если же говорить о регионах, то любой такой центр по акселерации проектов, и я еще раз повторюсь, должен быть политически поддержан на месте, без этого он просто не сможет эффективно работать.
- Большое спасибо!
Биографическая справка:
Михаил Арнольдович Цыганков назначен главным управляющим инвестиционным портфелем в структуре департамента инвестиций ОАО «РВК» в январе 2012 года. В компании Михаил фокусируется на оптимизации взаимодействия с фондами, созданными с участием капитала РВК, а также на обеспечении применения лучших практик повышения прозрачности инвестиционных процессов и эффективного взаимодействия с инновационными компаниями. До прихода в ОАО «РВК» Михаил в течение пяти лет руководил направлением технологического предпринимательства в российском подразделении корпорации Microsoft, включающим в себя программы технологического содействия начинающим компаниям (BizSpark, WebsiteSpark, BizSpark One), технологической поддержки на ранних этапах (Microsoft Innovation Centers), раннего финансирования и привлечения инвестиций (Фонд посевного финансирования Microsoft), предпринимательского обучения и работы с сообществом предпринимателей.
